Для всех людей присуще от рождения, т.е. архетипично, представление о дереве как питающем, по-матерински женским существом-хранителем, корнями, вероятно, уходящее в инстинктивно-бессознательное воспоминание об образе жизни наших предков-обезьян, обитавших на деревьях и не только питавшихся их плодами, но и скрывавшихся там от хищников, а в особенно жарких странах и от палящего солнца и воспринимавших лес в качестве матери-кормилицы.
Деревья - матери, а потому они производят на свет сынов человеческих. Отклик этого древнего поверья звучит в словах Пенелопы, желающей узнать у Одиссея, еще не раскрывшего ей себя, кто же он есть на самом деле:
Все-таки ты мне скажи, какого ты рода, откуда? Ведь не от дуба ж ты старых сказаний рожден, не от камня" (1)
А в Трансильвании когда любопытные дети спрашивали, откуда взялись их народившийся братец или сестрица, родители поясняли, мол "от суковатой груши", если речь шла о мальчике, или "от тонкой вишни", если это была девочка (2).
Пословицы, вроде "Яблоко от яблони недалеко падает" также корнями уходят в это архетипичное представление, в свое время ставшее источником даже для Шекспира, охарактеризовавшего в своем произведении Король Генрих VI. (Часть третья, действие пятое, сцена VI.) злодея Ричарда III., в качестве плода неудавшихся родов его матери:
Мать твоя испытала больше, нежели родильныя муки, и принесла нѣчто меньшее, нежели материнскую утѣху, а именно неотесанный, безобразный комъ, не похожій на плодъ такого прекраснаго дерева. (3)
Марина Цветаева, будучи сама многодетной матерью, вдохновилась данным архетипом на написание стихотворения, в котором она сравнивает женщину на сносях с живородящим деревом:
Нежно-нежно, тонко-тонко Что-то свистнуло в сосне. Черноглазого ребенка Я увидела во сне.
Так у сосенки у красной Каплет жаркая смола. Так в ночи моей прекрасной Ходит по сердцу пила.
Возможность поэтического оформления архетипа дерева представилась Овидию в саге о беременной Мирре, превратившейся за совершенный с отцом грех кровосмешения в дерево мирру; уже будучи деревом она, при поддержке Люцины, покровительицы рожениц, производит на свет Адониса:
А под корою меж тем рос грешно зачатый ребенок, Он уж дороги искал, по которой - без матери - мог бы В мир показаться; живот бременеющий в дереве вздулся. Бремя то мать тяготит, а для мук не находится слова, И роженицы уста обратиться не могут к Луцине. Все-таки - словно родит: искривленное дерево частый Стон издает; увлажняют его, упадая, слезинки. Остановилась тогда у страдающих веток Луцина; Руки приблизила к ним и слова разрешенья сказала. Дерево щели дает и вот из коры выпускает Бремя живое свое. Младенец кричит, а наяды В мягкой траве умащают его слезами родимой. (4)
Архетипичным представлением о том, что люди произходят от деревьев, объясняется этимология слова здоровый. Оно возникло из праславянского *sъdorvъ, включающего в себя *sъ- "хороший" и *dorvъ "дерево, древесина" и изначально означавшего "из хорошей древесины".
Материнскую заботу проявляют деревья и о подрастающих детях. Так гимн к Афродите Гомера повествует о том, что греческая богиня любви доверила своего новорожденного сына Энея древесным нимфам:
После того, как впервые он солнца сиянье увидит. Горные нимфы с грудями высокими вскормят младенца, - Здесь обитают они, на горе на божественной этой. Род их - особый; они не бессмертны, но также не смертны: Долгое время живут, амвросийной питаются пищей И в хороводах прекрасных участвуют вместе с богами. И в закоулках уютных пещер заключают в объятья С лаской любовной Силены и Аргуса зоркий убийца. С ними, как только родятся они, появляются на свет Из многоплодной земли на высоких горах либо сосны, Либо высокие дубы, - прекрасные, с зеленью пышной. Стройно стоят и высоко. Священною рощей бессмертных Их называют. И люди рубить их железом не смеют. Но наступает судьбою назначенный час умиранья, - И на корню засыхают деревья прекрасные, гибнет И отмирает кора, опадают зеленые ветви. В это же время и души тех нимф расстаются со светом. Сына они моего у себя воспитают и вскормят. (5)
Кормилицей героя и основателя города Лавиния Энея была природа, причем непокоренная человеком дикая природа, горный лес, что характерно и в отношении основателей Рима братьев Рема и Ромула. Как известно, брошенные на произвол судьбы близнецы были вскормлены волчицей, впитав с материнским молоком исконную силу непорочной и непокорной природы; менее известно, что одновременно с диким зверем заботу о детях проявило дерево, смоковница (6), которое Плиний в своей Естестевенной истории (XV, 77) называет не иначе как "nutrix", то есть "кормящей матерью, кормилицей, нянькой" обоих, и о котором он говорит, что оно их "прикрывало" или "оберегало" (protexit).
1) Гомер: Одиссея 19, 162f. Перевод Викентия В. Вересаева
2) J. M. Gassner: Aus Sitte und Brauch der Mettersdorfer. Ein Beitrag zur siebenbürgisch-sächsischen Volkskunde. Bistritz 1902, стр. 5
3) Перевод П. А. Каншина
4) Овидий: Метаморфозы X, 503-514 - Перевод с латинского С.В.Шервинского
5) Перевод Викентия В. Вересаева
6) "Дикой смоковницей" (ἐρινεός) называет его Плутарх в биографии Ромула (глава 4).
